Любовь сладка, любовь безумна - Страница 120

120

Джинни, тяжело дыша, зазывно улыбнулась партнеру, продолжая отступать, маня движениями рук и бедер, обещая все наслаждения на свете.

— Маленькая дьяволица, — прошептал Мигель, когда они наконец встали лицом к лицу. — Именно это вы скрываете под бесстрастной внешностью благовоспитанной дамы?

— А это ваше истинное лицо, полковник? — тряхнула головой Джинни, так что волосы разметались по лицу. — Любовника, а не солдата?

— Иногда, мадам, приходится быть и тем и другим, чтобы покорить особенно желанную женщину.

— А! Теперь вы превратились в кавалера!

Джинни подошла совсем близко, почти касаясь его грудью, предлагая себя, прежде чем снова ускользнуть.

Он преследовал ее; губы скривила дерзкая улыбка. Что-то в высокомерной уверенности манер этого человека напоминало ей о Стиве. Но это не Стив — всего-навсего жалкая имитация. Только Стив обладал способностью всего лишь одним прикосновением заставить ее отдаться целиком, до конца.

— Я знаю, что вы за женщина, — прошептал Мигель Лопес, — страсть и огонь. Почему вы скрываетесь? Любой мужчина был бы счастлив обладать вами, положить к вашим ногам все состояние. Не отвергайте меня!

— Вы ведете себя оскорбительно!

Она сделала почти незаметный жест музыкантам, и Лопес одними губами прошептал:

— Трусиха…

Танец закончился традиционной позой — женщина покоряется мужчине, но вопреки всем приличиям он обнял Джинни, впился в губы страстным поцелуем.

Джинни хищно согнула пальцы. Не будь здесь такого количества заинтересованных зрителей, она исцарапала бы Лопесу всю физиономию, дала бы пощечину этому ублюдку! Но она лишь пронзила его взглядом и беззаботно пожала плечами.

Зрители вопили, хлопали, кричали, топали и даже свистели.

— Пойдемте, я провожу вас к Эгнес, — предложил, кланяясь, Лопес.

Джинни, натянуто улыбаясь, подала ему руку.

— Могла бы ответить на поцелуй, — пробормотал он.

— Предпочитаю, чтобы меня сначала попросили, — ледяным тоном процедила она.

— В следующий раз — обязательно.

Джинни не успела ответить — они оказались перед императором; она низко присела.

— Вы были великолепны, мадам! — галантно объявил Максимилиан. — Надеюсь, вы окажете мне честь — станцуете когда-нибудь еще раз, для меня… и… может быть… мы поговорим наедине…

Взгляд водянистых глаз не отрывался от ее груди, и Джинми с неприятным чувством вспомнила о слухах, ходивших насчет натянутых взаимоотношений императорской четы. Но выхода не было — пришлось улыбнуться и заверить, что она будет очень рада.

Рядом оказалась Эгнес, весело щебеча, сжимая ее руки, в восторге от того, что замысел так прекрасно удался.

— По крайней мере дали этим занудам прекрасную возможность посплетничать! Гляди, уже перешептываются!

Мигель Лопес вернулся к своей даме, и Джинни, облегченно вздохнув, опустилась в кресло. Господи, что скажет Мишель? Он, должно быть, будет вне себя от бешенства.

Мишель узнал обо всем через несколько часов после возвращения и, естественно, разозлился, особенно еще и потому, что Джинни оставалась на балу, танцуя и веселясь с другими гостями, до рассвета.

— Господи! Почему ты не подумала о последствиях? Ты и Эгнес… Какое легкомыслие! Ты, должно быть, танцевала с этим полковником Лопесом — неужели не слышала о его репутации?!

— А о моей репутации слышал? — рассерженно парировала Джинни, оскорбленная взрывом несправедливой ревности. — Недаром меня называют куртизанкой! Я твоя любовница, дорогой Мишель, — дешевая шлюха, подобранная на улице! Чего же ты ждешь от меня?

— Джинни!

Мишель, словно пораженный громом, уставился на нее.

Охваченная внезапным раскаянием при виде побелевшего лица любовника, Джинни бросилась к нему:

— О Мишель, Мишель, прости меня, я ужасная женщина и не заслуживаю твоей доброты. Я должна быть тебе благодарна, а вместо этого…

Ей показалось, что Мишель хочет ударить ее, но он только схватил ее за плечи с такой силой, что пальцы впивались в кожу.

— Не желаю твоей благодарности! — взорвался он, удивляясь, почему Джинни не испугалась и не попыталась отстраниться. — О Жинетт, Жинетт! — пробормотал он. — Неужели не видишь, я безумно влюблен в тебя и мне все равно, что было раньше… Но я схожу с ума от ревности…

— Прости, Мишель, — тихо повторила она, — я не хотела этого… Прости, не знаю, что на меня находит иногда, но я тебе не изменяла!

— Физически, возможно, нет. Пока… — В голосе снова зазвучал гнев:

— Жинетт… Почему ты не понимаешь? Ты завладела мной! Не могу есть и спать, все время думаю о тебе, о твоем теле, вкусе губ, .. Ты преследуешь меня, а я так ужасно ревную, что…

— Нет, Мишель!

— Да, Жинетт! Выслушай меня. Я ревную… и вовсе не из-за этих твоих обожателей, нет, уверен, они значат для тебя не больше, чем я! Я ревную к твоему мужу, чье имя заставляет тебя рыдать… имя, которое ты повторяешь во сне… словно вонзаешь мне нож в сердце! Пойми, я схожу с ума!

Ревновать к мертвецу! О Господи, если бы я только смог верить тебе!

Тронутая неподдельной искренностью Мишеля, Джинни бросилась ему на шею;

— Дорогой Мишель, не надо! Я недостаточно хороша для тебя! Я не хотела тебя мучить!

— Но ты не любишь меня, так ведь? Испытываешь ко мне лишь благодарность. Благодарность! Но пойми, это я благодарен тебе за то, что ты сделала тогда, в тот день, когда спасла мне жизнь! Это я твой должник, это мне ты сделала честь, став моей!

Джинни осыпала нежными поцелуями лицо Мишеля, и он не смог противостоять бушевавшему желанию.

— О, ты колдунья, — простонал он. — Ты очаровала меня, и я потерял голову!

120